Двойки – карты мелкие, но милые, они, как правило, выпав в раскладе, не обещают серьёзных событий, но задают некие векторы парных взаимодействий. Порадуют, если это Двойки «позитивные» – а таковы по крайней мере три из четырёх, да и острая мечевая Двойка не слишком огорчительна. В любом случае Двойки – это карты о контактах разного рода: между партнёрами и соперниками, между человеком и миром, между душой и разумом. О единстве и борьбе противоположностей. О любви и разладе.
Но все эти истории начинаются в круге Старших Арканов – если присмотреться к старшим картам, хотя бы к классической колоде Райдера-Уэйта, там обнаруживается множество сюжетов о том, что способны сделать друг другу, друг с другом, друг против друга два начала. Эти партнёры-соперники маскируются под разные объекты и персонажей (обычно они – не смысловой центр карты), но проходят, так или иначе, вместе почти весь круг.
Открывающий Аркан вроде бы свободен от темы двойственности – у Шута ещё нет ничего и сам он ничто и никто, до времени. Пройдя полкруга, мы встретим подобного персонажа – у Отшельника тоже нет ничего, уже нет. Они похожи – младенец и старец – и одновременно противоположны. У обоих посох, необходимый страннику, но сколь разнятся источники света на этих картах: Солнце светит всем на ясном небе у Шута, личный фонарь, единственно свет собственной души во тьме у Отшельника. Одинокими мы приходим в этот мир, одинокими и уходим. Но в промежутке мы редко остаёмся одни, даже внутри себя.
У Мага уже есть всё – на его рабочем столе символы четырёх стихий, его рабочие инструменты по преобразованию мира. Но ведь жезлов на карте два – один на столе, а другой в деснице Мага. Один для здешнего мира, один для горнего. Вот и наметилось разделение, маленькая, с волосок, трещинка в ткани мира, еще не контакт и не конфликт, но так, намёк на дальнейшее. И ещё – вокруг стола растут красные розы и белые лилии, цветут цветы мирских страстей и небесно-чистых целомудренных помыслов, что тоже задаёт тему противоположностей, равных, но разных явлений.
Жрица – второй Аркан, она и управляет Двойками в мастях. Она сидит между чёрной и белой колоннами, между Тьмой и Светом. Здесь раздвоенность мира становится очевидной и фундаментальной. Да и нет, мужское и женское, явное и скрытое, человек и весь прочий мир, плюс и минус. Противоположности окончательно выявились и разъединились. По мере прохождения по Арканам не раз и не два будут видны попытки примирить противоположности, соединить полюса – с большим или меньшим успехом.
Императрица от двойственности вроде бы свободна, тут только свет без теней, рост без ограничений, движение без помех, счастье без слёз.
Император – воплощение статики, порядка и структуры. Он держит в каждой руке по символу масти: скипетр, жезл – знак Огня – и державу, очевидный пентакль, символ Земли. Самую быструю и самую медленную из стихий, самые противоположные по проявлению начала. И только собственная сила Императора удерживает их вместе.
Первосвященник тоже сидит между двух колонн, между ними открывается путь к Богу. Но двое послушников у ног Иерофанта суть два типа такого пути. На одежде левого ученика – алые розы страсти, у другого – белые лилии целомудрия. Дорога преодоления страстей и грехов и дорога неведения оных, они противоположны по смыслу, и по способам богоискательства. Но обе колонны на этой карте – белые.
Шестой Аркан – самый «контактный», недаром это карта переговорщиков, переводчиков, карта свиданий и собеседований. Здесь именно парность выходит на первый план, и в кой-то веки противоположности искренне стремятся навстречу друг другу, вступают в союз. Правда, в более ранних версиях эта карта не столько Любовники, сколько выбор.
Колесница
Чёрный и белый сфинксы, запряжённые в Колесницу, тянут каждый в свою сторону, один направо, другой налево, каждому с другим не по пути. И только властью возничего повозка движется к выбранной им цели, но своевольных тягловых животных ему приходится всё время контролировать.
Сила – уже карта открытого конфликта. Если в одеждах Мага сочетаются белый и красный цвета, то на этом Аркане цвета разделены между соперниками. Да и само изображение – схватка, борьба до полной победы одной из сторон.
На десятой карте – Колесе Фортуны – всё очевидно. Один персонаж взлетает вверх, другой свергается вниз, а потом снова и наоборот, и иначе никак нельзя. Разъединение начал – если где-то прибыло, то столько же где-то и убыло – устанавливается как закон мироздания. Что и фиксируется строгостью следующей карты – Правосудия: если один истец, то другой – ответчик, и у каждого своя правда. У Правосудия тоже обе колонны белые, как у Первосвященника; по идее, перед Законом обе стороны равны. И лучше бы противоположные стороны пришли к мировому соглашению.
Висельник, как и Императрица, вроде бы свободен от темы дуализма. Хотя у Висельника всё наоборот, он видит мир и все его явления перевёрнутыми, с другого конца. Висельник – пассивный оппозиционер.
На тринадцатом смертельном Аркане снова задаётся проблема выбора, правда, сам момент выбора ещё далек – две таинственные башни еле видны на горизонте, но путь к новому восходу лежит именно между ними, миновать их нельзя. Здесь же возникает и тема Реки, отделяющей этот мир от потустороннего, а у реки всегда два берега. И смерть охраняет подступы к берегу с нашей, человеческой стороны.
А на том берегу – ангел, и он как представитель сил света и порядка, наряду с Первосвященником и Правосудием старается примирить противоположности. В ангельских руках две чаши, и влага жизни переливается из одной в другую, и процесс этот бесконечен, как бесконечен принцип единства и борьбы противоположностей. Схожее действие выполняет и небесная дева на Аркане Звезды, с равной долей щедрости орошающая влагой жизни и берега, и воды – опять же из двух сосудов.
На пятнадцатом Аркане мы снова видим парочку, мужчину и женщину, почти как на шестой карте. Но если в Аркане Любовников они добровольно и радостно открывали друг другу объятия, то на Дьявольском Аркане им просто некуда деваться друг от друга, они прикованы к трону хозяина карты. Впрочем, выглядят они вполне довольными.
Но и этот момент единства – ненадолго. И вот уже Разрушенная Башня – гнев Господень, беда, катастрофа, война. И ужас не только в том, что двое низвергнуты с высот, а ещё и в том, что траектории их падения разнонаправлены, один падает направо, другой налево, даже если они выживут, то друг друга уже не отыщут.
Восемнадцатый Лунный Аркан – самая насыщенная темой парности карта из всех. Тут и две башни, в которых то ли сокровище, то ли чудовище, и два животных, родственных зоологически, но в природе живущих совершенно по-разному – волк и собака; и двойное зеркало луны и воды, порождающее бесконечные отражения. Тут почти всего по паре, тут всё отражено друг в друге – одинаково и противоположно, правое становится левым, не отличить.
Девятнадцатый Аркан может быть освобождён от дуальности. Но часто карта примиряет антагонистов: изображается то влюблённая пара в саду, то двое детишек, иной раз белый и темнокожий. И иногда детишки играют, а иногда в шутку, но дерутся.
Божий Суд двадцатого Аркана объединяет всех по зову ангельской трубы. Но итог его – окончательное разделение грешников от праведников, зёрен от плевел, агнцев от козлищ.
И вот на последней карте Старших Арканов всё заканчивается. Два жезла – небесный и земной, те, что положили начало теме разделения на карте Мага – в руках у танцующей женщины-Вселенной. И оба белые. Долгий путь вражды и примирения, противоборства и единения, любви и разлада наконец-то завершён. Противоположности сошлись и утратили черты различия. Полная гармония, полная стагнация. Очертания лаврового венка имеют вид большого ноля. И скоро маленький нолик – Шут запустит весь процесс заново, ничего покуда не ведая о двойственности мира.
Пара животных, две чаши, мужчина и женщина, человек и зверь, красное и белое или чёрное и белое, правое и левое, две колонны или два здания – у противоположностей в Старших Арканах разные образы, но все они вполне очевидны. А полный круг охватывает, пожалуй, всю реальность.
